5 августа, помню, я сидел на скамейке в аллее рощи и слушал мою любимую “Молитву” Чайковского. Уже смеркалось. По роще шел быстро гусарский поручик, видимо кого-то разыскивая. Увидев меня, он обрадовался и, поздоровавшись, тихо сказал:— Вас немедленно просит к себе губернатор.— А что, разве пахнет гарью?— Да, и даже очень…Я отыскал свою команду, приказал быть готовыми, чтобы ехать к губернаторскому дому.— На ваш броневик одна надежда, — встретил меня полковник Глазенап. — Ставропольский полк после короткого сопротивления сдал Золотую гору и отошел в Старомарьевку. Поезжайте сейчас же туда, явитесь к начальнику отряда генералу Бруневичу и помогите ему удержать деревню. Я не послал бы вас на ночь, так как знаю, что броневик ночью работать не может, но положение серьезное, город в опасности.Две минуты спустя “Верный” мчался вниз по Николаевскому спуску, и Бочковский, по обыкновению, затянул песню. Ее дружно подхватили остальные. Встречные жители при виде мчавшегося броневика в тревоге смотрели на него и шептались между собою, предполагая, что, по-видимому, случилось что-то неладное. Было совершенно темно, когда “Верный” остановился на площади в Старомарьевке. Кругом бродили какие-то люди.— Где здесь штаб генерала Бруневича? — крикнул я в темноту.— Какой там генерал! У нас нет генералов! — послышалось в ответ. Площадь вдруг зашумела множеством голосов:— Товарищи, это корниловцы! Белые!Оранжевые огоньки выстрелов начали пронизывать тьму. Вслед за этим разом затрещали мои пулеметы, покрыв своим стрекотаньем шум и крик. Затем “Верный” развернулся и понесся вон из села, продолжая выбрасывать рой пуль в ночную темноту.В полуверсте от Старомарьевки, у северной окраины селения Надежда, я остановил машину. Здесь было тихо. Я сказал своей команде, что нужно во что бы то ни стало удержать Надежду; Ставропольского полка нет, он, очевидно, рассеялся и, кроме нас, некому защищать город.Я приказал Шатанину и поручику Александрову взять пулемет Льюиса, ручные гранаты и ракеты и сказал им, что они будут заставою на дороге из Старомарьевки в Ставрополь. В случае наступления они должны бросить гранаты и открыть стрельбу; по этому сигналу “Верный” подойдет к ним на помощь. Время от времени я приказал им пускать светящиеся ракеты, то же самое будет делать и броневик в разных местах, чтобы противник думал, что нас много. Затем я взял ракету и карабин и пошел к Старомарьевке на разведку.Перед мостом в поле, густо покрытом подсолнечником, было тихо, но на окраине селения слышался глухой шум и лай собак. Я пустил ракету. Она взлетела кверху и медленно опустилась, освещая бледно-зеленым светом ручей и ветлы за ним. Сразу же жалобно запели пули…У броневика я нашел группу людей. Все они оказались из Ставропольского офицерского полка. Они говорили, что красные их зажали на Золотой горе, их ротный командир был ранен и они поспешно отступили. Я сейчас же приказал Кобенину взять этих людей в заставу вправо на хутор и следить, чтобы никто без моего приказания с этой заставы не отходил.Показалась луна. Вокруг стало видно шагов на тридцать. Со светом появилась уверенность, исчезло щемящее сердце чувство темноты и неизвестности. К нам подъехал большой разъезд казаков Хоперского полка, затем подошла и целая сотня. Узнав, что я командир броневика, командир сотни спросил меня, какие будут распоряжения?Я дал казакам пулемет Льюиса и послал их сменить мою заставу на дороге, потом выдвинул секреты к Старомарьевке и к востоку от Надежды. На мой вопрос, где находится генерал Бруневич, командир сотни ответил, что он должен быть в каменной школе в Надежде, так ему сказали в Ставрополе в штабе губернатора.Я отправился отыскивать школу. Пришлось пройти версты полторы по длинному селению до школы, но в ней было пусто и тихо. Когда я возвращался, то вдруг услышал сзади себя шаги. Я обернулся и остановился. На залитой лунным светом и уходившей вдаль улице никого не было. Я двинулся, и снова кто-то сзади зашагал: опять остановился и опять ничего… Становилось неприятно. Я вынул револьвер и… улыбнулся. Меня напугали мои собственные сапоги: они совсем развалились и я привязывал подошвы телефонной проволокой, — эти отвалившиеся подошвы и производили двойной шум шагов.У броневика, с винтовкой в руках, шагал часовой. Остальная команда спала у своих пулеметов. Пофыркивали привязанные к плетню лошади, и казаки, лежа в канаве, курили, переговариваясь шепотом. А позади, на горе, блестели электрические фонари Ставрополя: там спокойно и беззаботно спали его жители, не зная, какая маленькая кучка людей защищает их беспечность.
Сергей Родионович Нилов, дроздовец. Из кн. «На броневике Верный».
30.10.2022 г.
Оставьте комментарий