Оставшиеся  открытки из тех, что  мне удалось купить,  продолжают рассказывать о судьбе   Нины Васильевны Буравчинской  и членов  её семьи.  Немногословные,  сухие,  иногда с намёками  письма её родственников  позволяют догадываться о том, через какие испытания  довелось пройти  супруге статского советника.

Гражданская война пришла в Ставрополь  в 1918 году вместе с толпами  бесчинствующей балтийской матросни,  китайцами-наёмниками  и латышскими стрелками, известными своей ненавистью к русским. Вся эта озверелая масса  накинулась на  тихий, патриархальный, ещё недавно задыхающийся от  хлебного изобилия южный город.   Массовые убийства, изнасилования и грабежи стали повседневным явлением. Но сейчас  я не буду останавливаться на этом, поскольку уже писал об известной  трагедии  дважды (здесь и здесь).   Естественно,  при таких обстоятельствах   семья статского советника оставаться в городе не могла, и супруги  решили перебраться к родственникам в Петроград, где их никто не знал.  Вскоре, вероятно, выяснилось, что  в столице жить  ещё опасней. Да и голод там чувствовался острее. Как же дальше сложилась судьба Буравчинских?

Как следует из  открытых писем, Нина Васильевна  вернулась  в Ставрополь и  устроилась преподавать в гимназии. Что стало с её мужем – неизвестно.  Тут, скорее всего, возможны  два варианта, и, оба они,  к сожалению, трагичны: либо он был расстрелян в июне  1918г. в Ставрополе, либо позже  погиб  в концентрационном лагере (кстати, первыми это словосочетание    стали широко применять большевики. Так 23 июля 1918 года Петроградский комитет РКП(б), приняв решение о красном терроре, постановил, в частности, взятие заложников и «устройство трудовых (концентрационных) лагерей». 15 апреля  1919 года был опубликован декрет ВЦИКа «О лагерях принудительных работ», предполагавший создание, как минимум, одного лагеря на 300 человек при каждом губернском городе. К концу 1919 года,  таких лагерей в стране насчитывалось   уже более двух десятков).

Станция Млеты, Военно-Грузинская дорога

Станция Млеты, Военно-Грузинская дорога

На Волге

На Волге

Не стоит забывать, что после окончания гражданской войны все «бывшие», особенно мужского пола, состояли на строжайшем учёте по месту жительства. И к началу 1930 года все  они почти полностью  были истреблены. Не спасала ни перемена фамилии, ни переезд в отдалённые, забытые Богом, но не властью, уголки  Советского Союза.

Волга у Молодецкого Кургана

Волга у Молодецкого Кургана

Так что  к началу очередной волны репрессий 1937 года в лагерях уже сидели их дети. А уж статского советника, даже отставного, местные чекисты никогда бы не оставили в покое.

Делла-Вос-Кардовская О.Л. "Маленькая женщина".

Делла-Вос-Кардовская О.Л. «Маленькая женщина».

«Ея Высокородие» Нина Васильевна Буравчинская умерла в преклонном возрасте (как мне сказали, её было 102 года), оставив после себя не только открытки, заботливо вставленные в дореволюционный альбом с бронзовой розой на обложке, но и множественные записи, которые несколько лет назад приобрел  у букиниста  какой-то покупатель. А вот теперь,  и его, говорят, не стало. И уже, то ли его дети, то ли новые хозяева его квартиры,  сдали весь этот  «хлам» назад –   в букинистическую лавку.  Так что записи  Буравчинской  бесследно исчезли.

Как вы можете убедиться, некоторые из открытых писем  присланы ей  ещё из довоенной  Франции в 1906 году.  И я представляю, как  Нина Васильевна, не раз бывавшая за границей до революции, с  ностальгией  рассматривала их в мрачные годы  советского «железного занавеса».

Согласитесь, вся эта история так и просится на роман. Не знаю, может быть, когда-нибудь и напишу…