Первого октября 1787 года,  в день празднования Покрова Пресвятой Богородицы, в походной  церкви на Кинбурне  Суворов истово молился. Неожиданно в храм  влетел запыхавшийся прапорщик. Протиснувшись сквозь плотный ряд офицеров, он достиг командующего и   доложил, что под прикрытием корабельной артиллерии на берег высаживаются турки.

–Поперечные ложементы строят, сваи для эстакад вбивают, а между укреплениями   переносные рогатки противу конницы ставят! –  заикался от волнения  посыльный.

По храму пронесся глухой ропот. Ожидая решения, священник умолк и выжидательно посмотрел на полководца.

– Служи, батюшка, служи. Не гоже нам из-за нехристей праздничную обедню  портить.  – Пусть басурманы  все вылезут. – Став на колени, Александр Васильевич продолжил молиться.

И опять  под деревянными сводами потекла литургия.

– Да как же это? –  зароптали офицеры, перешёптываясь друг с другом. – А не помутился ли рассудок у славного командира? Разве можно  дозволять супостату на нашем берегу закрепляться?

После обедни Суворов собрал подчинённых  в своей палатке,  и   уточнил диспозицию:

– Господа офицеры! Ворог у стен наших и я дам  ему баталию! В первой линии пойдут  Орловский и Шлиссельбургский полки; во второй – Козловский полк и лёгкий батальон Муромских солдат, а с ними два резервных эскадрона Павлодарского и Мариупольского полков. С флангов ударят донские казаки  Орлова, Исаева и Сычёва. В крепости оставим две роты Шлиссельбуржцев. При вагенбурге  будет обороняться рота  Орловского полка и рота Козловского…. С Богом!

В три часа дня  наблюдатели с вышек  донесли, что передовые отряды янычар со   штурмовыми лестницами  приблизились   к фортеции. Во главе шёл сам  Эюб-ага.

Генерал-аншеф взмахнул белым платком, и    орудия  западного вала ударили по врагу. Стоило им стихнуть, как навстречу противнику из крепости вылетели  два казачьих эскадрона и сходу вклинились в ряды наступающих. Выстрелы, крики раненных, разрывы ручных бомб – звуки войны  смешались в единую  какофонию смерти. И тут  над сечей   пронеслось  громкое «ура!» –  от казачьей сабли   наземь скатилась голова османского вельможи.

Пехота подхватила порыв  кавалерии и погнала  врага  к  ложементам. В тот самый момент, когда  солдаты заняли десятый ряд траншей, по ним ударила  корабельная артиллерия турок. Шесть сотен пушек разрядились одновременно.   Атака захлебнулась, и русские попятились….

Понимая, что янычары вот-вот перейдут в контрнаступление, генерал-майор Рек повёл роту в бой. И снова пехотинцы, орудуя штыками, ворвались в  траншеи. Рек погиб.

– Резервный эскадрон вперёд! – скомандовал Суворов, и казачья лавина влетела в турецкую пехоту. Султанская гвардия дралась  самоотверженно. Шрапнель с турецких кораблей косила русскую конницу. Дрогнул  передовой батальон Орловского полка и отступил.  За ним  отошли   Шлиссельбуржцы.

Полководец  оседлал коня. Обнажив шпагу, он  повёл за собой солдат.  Неожиданно рядом с ним разорвалось ядро и  снесло голову лошади.  В   залитом кровью мундире, он  бросился вперёд, но тут же упал, сраженный осколком. Придя в сознание, генерал-аншеф опять ринулся в бой.

С турецких кораблей  высадился  свежий десант. Решив перегруппировать силы,  Суворов приказал  войскам  вернуться в крепость.

Закат озарил кровавыми всполохами небо и  перевёл день в сумерки. Османская эскадра  подняла паруса и стала  уходить в море. Юсуф-паша – комендант Очакова – отнял  у воинов Ислама  последний шанс на спасение и  превратил их в смертников, лишённых пути  к отступлению.

Дождавшись полного отхода вражеской флотилии, генерал   предпринял третью атаку.  Стремительно  понеслась лава  Павлоградского и Мариупольского полков. Конница  разрезала оборону противника надвое. Казаки окружили левый  фланг  турок,  Муромский батальон – правый. Теперь уже русская картечь пробивала в рядах неприятеля целые «просеки» смерти. Янычары  пятились назад. Падая с эстакад, они  тонули в море.

Через час будущий генералиссимус уже диктовал штабному писарю победную реляцию для светлейшего князя Потёмкина-Таврического:

«…Победа совершенная! Поздравляю вашу светлость….  По объявлению пленных, было варваров 5000 отборных морских солдат, из них около 500 спастись могло. В покорности моей 14 их знамён пред вашу светлость представляю…».

Генерал  Александр Суворов.